Средний слой

НАВОЛОЧКА СЕРГЕЯ ШАБУЦКОГО

СРЕДНИЙ СЛОЙ

Содержание:

Колодец

Милые

Памяти Тима Гуринова

Владимиру Буричу

Камешки

Крымский камешек

66 сонет

Ирине Богушевской

Сирин вешний

Колодец

Никем не копано.

Само такое.

В траве окошко молчит.

Черное.

В окошке черном –

Листья с плесенью

Прошлой осени.

Позапрошлой осени.

Многих осеней.

Многих мимо носило.

Многих вынесло.

Многих бросило.

В окошко черное.

То самое.

Само такое.

Никем не копанное.

Милые

Да что ж вы все мимо-то, милые?

Меж вами скользя как намыленный

С трудом вспоминаю фамилии

Иные обходятся дорого

Приклеятся к каждому органу

И больно потом, где оторвано.

А эти почти и не побыли –

Так, чиста почтили и отбыли.

И снова побелкою по полю.

Из левого в правый желудочек

Проскочат – и самые лучшие

И те, что для кучи.

На женские плечи становишься

И лезешь в высоты сосновые

Все новые.

Памяти Тима Гуринова

Он уже не расскажет

Ни про движок,

Скользящий в салон, как мыло

В раковину.

Ни про раны

Рваные

На потной туше дебила,

Что пер по встречке.

Ни даже

Про «Может быть покалечит,

Но не насмерть?!»

Ни про насморк

У судмедэксперта.

Да что теперь-то?

За неделю до дня рожденья.

До лучшего дня рожденья:

Столько двоек столпилось в дате!

А оказывается, некстати.

Ты еще обещал мне пиво…

Я согласен, пусть будет пиво.

Только пусть оно будет, будет!

Ладно. Будет.

В стороны стайка «таврий»,

«Ока» из под шины – шмыг.

А где-то уже взлетает

Твой

Шестисотый

Мессершмит.

В тишине над Москвой и Питером

Затоскуют, в стаканы сопя.

Сучьи летчики истребители,

Истребляйте самих себя!

Владимиру Буричу

I

Он умер

Она стареет

их Оно живет отдельно

колебания семьи

затухают

II

Был в Озерках.

Музей оказался закрыт:

Блока не было дома.

Снился Бурич,

Отказался ставить автограф

На посмертный сборник стихов.

Теперь у меня есть том,

Неподписанный Буричем.

Камешки

Какое благоуханье

Источают опавшие листья!

Так ли запахну, опав?

Иду с похорон подруги...

Повсюду скорбные лица –

«Спартак» опять проиграл.

Ублюдок в темном подъезде.

Даст пройти –

Сложу о нем хайку.

Крымский камешек

Новогоднюю елку

Забыли в чехле на балконе.

Кипарис.

66 сонет

Когда ж я сдохну! До того достало,

Что бабки оседают у жлобов,

Что старики аскают по вокзалам,

Что «православный» значит «бей жидов».

Что побратались мент и бандюган,

Что колесят шестерки в «шестисотых»,

Что в загс приходят по любви к деньгам,

Что лег народ с восторгом под сексота.

Что делают бестселлер из говна,

Что проходимец лепит монументы,

Что музыкант играет паханам,

Что учит жить быдляк интеллигента.

Другой бы сдох к пятнадцати годам –

А я вам пережить меня не дам.

Ирине Богушевской

Осень носится по тополям,

За собой увлекая листья.

Появляется мой маляр

И возит по нервам кистью.

Я оттого белею

Или болею – поликлинике все равно.

Я опускаюсь на дно

Квартиры.

И сворачиваюсь молоком.

Тогда спасает балкон, обиженный птицами

И бежевое пальто.

И если не укуриться,

Становишься на все сто.

И кажется мне опять,

Что можно поколупать,

И откроется синяя краска.

Пробовала.

Напрасно.

Сирин вешний

Паводок. Избе под горло.

На цыпочки. Выпучила оба окна.

В стенах сталкиваются бревна

Погромыхивая на волнах.

В небе синем – вешний сирин

Вешний зимнего осилил

Сирин сирина осилил

Синий сизого.

Скачут сучья на перекатах

Все орет во все голоса.

Воды ринулись к Арарату,

Заполняя собой леса.

Под диктовку неба синего

Я слагаю гимны сирину

Отвлеклись на небесах –

Я – впросак.

Но моих ничтожных усилий мимо,

Наползая на острова,

Над водою клубятся гимны

Не расслышанные сперва